|
gryzlov
|
Posted - 16/10/2004 : 02:59:34
|
Прошу считать эти записи приложением к статье Бориса Жукова «Потоп откладывается» о «Петербургском аккорде».
На фестиваль я приехала в составе группы архивистов, которую возглавлял директор московского фонда архивной службы авторской песни Пётр Трубецкой. Кроме кратких периодов сна, мы не выключали видеокамеры и прочие записывающие устройства, хотели увидеть и запечатлеть всё важное. Уже дома, просматривая и упорядочивая свои записи, опять пожалела, что не все имели возможность присутствовать на творческих мастерских Александра Мирзаяна. Записать всё, что было сказано за семь часов общения, и выложить в интернет? Таким способом воссоздать ту атмосферу невозможно. Выпустить видеофильм? В таком формате это нереально. Самое правильное было бы — написать свой репортаж. Но блестящим слогом, подобным жуковскому, не владею, а вялому перу не передать важности события. И тут Александр Мирзаян попросил принести ему статью Жукова о фестивале. На странице московского ЦАПа текста ещё не было, но он сразу отыскался на сайте ПетАккорда. Как потом выяснилось, это был выложенный раньше времени недоисправленный вариант. (Ещё немного, и вам станет понятно, зечем понадобилось это длинное вступление.)
Первое, на что А. Мирзаян обратил внимание, были Борины сожаления о том, что не была услышана автор из В. Новгорода Наталья Калинина. Точнее, написано было, что только Дашкевич её услышал. В окончательном варианте статьи, как мы узнали позже, Борис говорит, что из членов жюри Калинину расслышали Дашкевич и Мирзаян. Спасибо этому недоразумению, благодаря которому смогли появиться эти записки.
* * *
Александр Мирзаян: Это неправда, что Наталья Калинина осталась незамеченной! Ты же помнишь, какие слова я ей говорил на мастерской!
Ирина Хвостова: Прекрасно помню. Такую высочайшую оценку в адрес конкурсанта я слышала впервые.
АМ: А по Бориной статье можно понять, что её вообще никто из жюри не заметил.
ИХ: Но такова действительность: раз её не выпустили на второй тур, её почти никто не видел. И уже неважно, что из-за непродуманной системы за это отвечают только пять человек, сидевших в жюри на авторах на 1-м туре. Фестиваль её не заметил — это есть факт.
АМ: Но я тоже член жюри и хочу, чтобы моё мнение тоже прозвучало! Участие Наташи в моей мастерской — это тоже факт фестиваля. Я понимаю, что Боря не мог присутствовать везде. У каждого участника фестиваля — свои факты, свой ПетАккорд. Но обзор по-возможности должен отражать все события, чтобы сложилась полная картина. А так из-за пяти человек выходит, что всё жюри Калинину не увидело.
ИХ: Можно, я опубликую то, что ты говорил о Наташе Калининой?
АМ: Да, сделай, пожалуйста. И дай не только мои слова, но и мнения участников мастерских.
Наталья Калинина пришла прослушаться в первый день работы мастерской. В этот же день она должна была успеть на концерт “2-го канала”, и поэтому, выступив, вскоре ушла. (Кстати, Борис Жуков тоже был на этой мастерской, но ушёл незадолго до выступления Наташи.) Мастерская продолжалась ещё часа два, свои песни показывали другие ребята, но разговор опять и опять возвращался к Наташе. На мастерской Александра Мирзаяна традиционно высказывают своё мнение все участники. Фрагменты этого диалога я привожу здесь.
* * *
Наталья Калинина: Я спою три коротенькие песенки. Их объединяет название: “Баркарола”. “Барка” по-итальянски — это лодка. Это песни лодочника.
(поёт первую песню “Баркарола-1” (“Ничего не забыть...”))
АМ: Ты моя прелесть!! Спасибо!
кто-то из участников: Нам завидно.
АМ: А мне как завидно!
(Наташа поёт “Баркаролу-2” (“Дотянусь как-нибудь догрести...”) и “Баркаролу-3” (“Ваше величество, человечество...”))
Отметьте здесь для включения подписи из ваших личных данных. АМ: Ребята, вам было слышно? Наташа, вам нужен микрофон. Вы будете выступать на 2?м туре?
НК: Нет.
АМ: Нет?! Как?!
Илья Глазов (бард, музыкант, СПб): Докатились. Что это за фестиваль? Кто в жюри сидит? Девушка пишет замечательные песни и не проходит никуда.
АМ: Да... Это понять невозможно... А кто в жюри был? Я запишу.
участники: Захарченко, Луферов, Туриянский, Каплан, Сергеев.
АМ: Ну ладно... Наши придут — мы с ними разберёмся. И кара моя будет жестокой.
(смех)
НК: (улыбается) Сергеев 2 балла поставил.
(На 1-м туре была трёхбалльная система: 1 — нет, 2 — может быть, 4 — да.)
АМ: Ладно, Сергеева вычёркиваю. (смех) Конечно, братцы, у каждого из нас свои заморочки, объективности в мире не бывает. Но чтобы пять человек такое не пропустили — это удивительно.
ИГ: У вас есть с собой записи?
НК: Нет...
АМ: Наташенька, а вы кто?
НК: Я преподаватель игры на гитаре. По первой специальности я теоретик музыки. Но гитару люблю больше и сейчас преподаю в музыкальной школе и в училище.
АМ: У вас очень свободная гитара. И настолько пронзительные песни! Я даже слов почти не слушал. Такая шла упругая волна, что не резало слух — и довольно. Это — магия песни, песня такой и должна быть. Я никогда к этому не приближусь. У меня там мысли, сложности... А у вас поразительное видение, как у Веры Матвеевой, что-то такое летящее. Вы любите Верочку Матвееву, да? Это чувствуется.
Солнышко моё, вам сердечная от меня благодарность!
НК: Спасибо. Мне, к сожалению, надо уходить, у меня скоро концерт.
АМ: Я вас умоляю — не обращайте на это жюри внимания. Вы делаете чудо. Вот Ирина Хвостова не даст соврать, я такие слова просто так никому не говорю.
ИХ: Да. Я никогда такого не слышала.
АМ: Для нас это начало стоит дороже всего. Если мы его потеряем, мы жанр потеряем. В песне можно интеллектуальное начало развивать или гитарное, но то, что делаете вы, — на этом стоит земля русская, это те священные родники, которые её питают. Спасибо вам большое!
НК: (окончательно смутившись) Спасибо. Спасибо. (уходит)
Мастерская продолжается. Свои песни показывает Сергей Погорелый из Санкт-Петербурга. Потом Екатерина Киселёва из Смоленска поёт Галича “Когда я вернусь” и песню Александра Иванова на стихи Чухонцева. Разговор заходит о том, что все барды-классики писали песни и на чужие стихи, то есть были соавторами: и Галич, и Анчаров, и Новелла Матвеева.
АМ: ...Это — узнавание себя в другом. И исполнитель — это тоже соавтор. Помните, на вчерашней лекции мы говорили, что интанация — это самый большой текст. Вот у Наташи Калининой многое решено на уровне интонации.
ИХ: Но у неё и слова замечательные.
АМ: Да!
ИГ: Часто бывает, что интонация такая пушистая, а текст послушаешь — мама родная! Поза и больше ничего. А у неё — всё настоящее.
АМ: Абсолютно. Просто поразительно.
ИГ: Значит, фестиваль уже не зря прошёл.
АМ: Я рад, что вы разделяете моё мнение... У исполнителя благодарная задача: он — автор главного текста — интонационного. Но это колоссальная ответственность. Как рассказать, кто ты есть? Взять гитару и спеть песню. Мой родовой язык — это язык певца. Песня — это я. (обращаясь к Е. Киселёвой) И когда вы говорите “я — это Галич” — это очень серьёзно...
Екатерина Киселёва: А как вы определяете: что такое интонация?
АМ: Я не стал бы категорично формулировать... Давайте, попробуем вместе, это очень важный момент. Недавно я прочитал у Владимира Бибихина (это великий человек, наш замечательный философ языка), что в школах актёрского мастерства ставили голос и учили правильной интонации — и это изменяло человека. Голос — это мой опыт, мой характер. Что такое фибры души? “Фибро” — это вибрация. Ты меняешь вибрацию голоса — и меняется вибрация всего организма. Наташе Калининой я верю безогоровочно, потому что подделать эти фибры невозможно. Её интонации говорят больше, чем те слова, которые она произносит. Слова тоже хороши, но интонация их усиливает, и возникает абсолютное доверие. Поэтому мы говорим: делай себя — а интонация сама появится.
ИГ: Интонация — это то, как ты дышишь.
Сергей Погорелый: Это — область скрытого.
АМ: Но она явлена в голосе, мы её слышим. Интонация — это весь человек. Цветаева говрила, что “интонация — это самые большие слова”.
СП: Да, и чтобы передать смысл, этот инструмент нужно использовать.
Дмитрий Павлович Соколов (Всемирная бардафиша, Москва): Можно ли считать, что исполнитель использует песню как инструмент для выражения своей интонации?
ИГ: Совершенно точно!
АМ: Что бы мы ни сказали, мы откроем только часть. Целое — неопределимо.
СП: Элемент соревновательности на фестивале разрушает гармонию.
ИГ: Аморальность лежит в основе любого конкурса.
АМ: Я понимаю, но мы должны исходить из того, что подряд всех желающих выпустить на концерт мы не можем. Хороший человек в таком количестве всего просто затеряется и мы его не услышим. Значит, нужен фильтр, нужны судьи. И в жюри выбирают не тех, кто классный жюрила и всё понимает, а тех, кого в жанре знают, — чтобы не спрашивали “а судьи кто?”.
Александр Иванов (член жюри): Жюрить надо только то, что поддаётся оценке: качество стиха, музыки, их сочетаемость.
АМ: Это тоже очень субъективно. Я до сих пор не могу успокоиться, я в ужасе от того, что Калинина вообще не прошла никуда... Я понимаю, что можно не услышать слова, не услышать музыку, но интонация-то — это вселенский текст, его даже животные различают!
Кто хочет слышать смысл, слушает слова; кто хочет слышать суть, слушает звук. Это гениальная фраза Михаила Чехова. Помните, вчера на лекции я говорил о словах Иосифа Бродского: “Ахматова одной своей интонацией делала нас христианами быстрее, нежели бы мы читали соответствующие тексты”. В интонациях авторской песни всегда было это чувство храма, это было одной из её опорных составляющих. Недаром, когда не стало Окуджавы, о. Георгий Чистяков сказал, что умер великий русский псалмопевец. Псалом у нас — в интонации. Но сформулировать, что такое интонация, всё равно невозможно. У меня получилось вот что. Мы всегда — о чём бы мы ни говорили — ищем истину, пытаемся к ней приблизиться. В Священном Писании сказано: “Истина есть свет”. Мы свет определить не можем, но мы должны что-то видеть в этом свете. Призма разлагает свет на спектр, у каждого из нас свой спектр. Белый свет — это взаимодействие всех цветов; это синергия — где целое больше суммы его составляющих. Это — соборность...
Записала И. Хвостова
Июль, 2004
Игорь Грызлов http://apksp.narod.ru/ |
|
